Один из захвативших меня сейчас процессов — это осознание глубин собственной подавленной агрессии. Не знаю, что мне за это конкретно благодарить — буддизм ли, психоанализ ли, но сейчас мне удаётся на время задержаться в переломной точке, когда злоба уже родилась, но ещё не успела отправиться привычными сливными маршрутами. И вот что я понял. Эта энергия — нормальная, здоровая мужская сила и подавлять её ни в коем случае не следует. Именно благодаря этой силе человек может изменять окружающую его среду, выживать в изменившихся условиях и выносить экстремальные нагрузки. Всё перечисленное напрямую связано с агрессией, потому главную мысль предыдущего абзаца можно перфразировать…
Туман, вязкое липкое ничего. Что-то пробудило меня ото сна, не назвавшись, никак не обозначив себя, и теперь я вынужден смотреть в эту ничего не значащую серую изморось, обуреваемый единственным желанием уснуть снова. Я пытаюсь открыть глаза и узнать, что же помешало мне, что потревожило мой сон, и не могу этого сделать. Тогда мне становится не по себе, и я пробую снова и снова, стараюсь изо всех сил, пока не понимаю наконец, что мои веки и так открыты. Ужас переполняет меня. Я не могу моргнуть, я вижу лишь клубы серости, неясное движение мглы, таинственные очертания неизвестных мне форм, и от этого…
Пять часов до подъёма. По старой привычке волнуюсь, нервничаю, вспоминаю, всё ли собрано. И хотя мне уже тридцать лет, я был уже хрен знает где, у меня есть походные чек-листы, в которых давным давно занесено всё, что может понадобится в пути, а я всё равно маниакально перебираю в уме содержимое моей сумки и детали переезда. Не могу уснуть и думаю, стоит ли вообще пытаться, ведь осталось-то всего пять часов. Всё так же, как и тогда, в ту самую ночь, когда я сидел в полном одиночестве в своём голландском доме, и добрая девушка из «вконтакта» учила меня размораживать холодильник. В то…
Прости, я задумался. Да так, ни о чём особенном. Просто смотрю на зарницы и думаю… Наверное, это смешно, но думаю я об окнах. Точнее, об окне, море, женщине и ветре, развевающем её волосы. Что-то есть в этом образе такое, он полон какой-то особенной силы, будто три этих элемента сливаются в нём во что-то несоизмеримо большее. Свет солнца, блики на море, запах соли, шум ветра, силуэт на фоне окна… Может, это и есть тот самый «архетип» старины Юнга — нечто, впечатанное глубоко-глубоко в подсознание, нечто, призванное служить знаком, который нельзя обойти, который нельзя не узнать, мимо которого невозможно проскользнуть, не увидев….