Туман, вязкое липкое ничего. Что-то пробудило меня ото сна, не назвавшись, никак не обозначив себя, и теперь я вынужден смотреть в эту ничего не значащую серую изморось, обуреваемый единственным желанием уснуть снова. Я пытаюсь открыть глаза и узнать, что же помешало мне, что потревожило мой сон, и не могу этого сделать. Тогда мне становится не по себе, и я пробую снова и снова, стараюсь изо всех сил, пока не понимаю наконец, что мои веки и так открыты. Ужас переполняет меня. Я не могу моргнуть, я вижу лишь клубы серости, неясное движение мглы, таинственные очертания неизвестных мне форм, и от этого хочется закричать, заорать изо всех сил, чтобы заставить эту тьму отступить. Крика нет, но сам мой нечеловеческий страх вдруг сделался вспышкой, на короткий миг выхватив из окружающей пустоты небольшой участок перекошенной реальности, словно пущеная ночью сигнальная ракета разделяя слипшееся пространство на свет и неествественно глубокую тень.
Передо мной маршировали люди. Десятки, сотни людей, облачённых в военную форму, проходили мимо меня, напряжённо всматриваясь в мою сторону и отдавая на ходу честь. Вдали слышался грохот колонны с техникой, а над правым ухом, невыносимо громко падали в моё сознание малопонятные слова: “… новая генерация политиков. Тех, кто о войне знает лишь из боевиков. Кто никогда не нюхал пороха. Кто не прочувствовал на себе потери родного и близкого человека. Самое страшное …”
Тогда я вдруг что-то вспомнил, и во тьме передо мною один за одним стали вспыхивать короткие, но ёмкие, заполненные до краёв информацией сцены. Я увидел смеющееся лицо молодой женщины, с нежностью прижимающей меня к своей груди. Я чувствовал всепроникающее тепло, спокойствие и радостное умиротворение её прикосновений. Затем я почувствовал невыносимую боль и услышал крик, и руки, схватившие меня железной хваткой, куда-то поволокли моё сопротивляющееся тело. Затем множество людей в странных одеждах, стоящих вокруг меня и хорошом протяжно бормочущих слова на непонятном и жутком языке. Безумная фигура со скрытым под маской лицом, в экстатическом порыве замахивающаяся на меня рукой, сжимающей странной формы кинжал, роняющая из своего перекошенного возбуждением рта тяжёлые, но понятные уже слова:
Отныне.
И во веки веков.
Я.
Твой.
Повелитель!
Я вспоминаю, что проиграл какую-то важную битву, и тьма мгновенно заполняет меня снова.
