Впечатления о Штатах. Часть 5. Лётные развлечения и заоблачные медитации

Наконец, после дополнительной дозаправки (самолёт, оказывается, успел сжечь часть топлива), мы снова вырулили на взлётную полосу. Мимоходом мне представилось, с какой осторожностью, должно быть, закрывал злополучную дверь новый член экипажа. Улыбнувшись этой мысли, я приготовился получить ощущения от взлёта. Взлёт проходил «как обычно». Рёв двигателей, разгон, ускорение… Как я ни пытался засечь сам момент отрыва от земли — мне это не удалось. Такое впечатление, что самолёт уже летел до этого, просто изменил направление. Впрочем, если подумать, то так оно по большому счёту и есть. Прислушиваясь к своим ощущениям, я не сразу обратил внимание на позу, которую успела принять моя соседка. Тут я наконец понял, что прикрепляя подушку к сиденью напротив, она не пыталась от неё избавиться, вовсе нет. Леди сидела, сложившись пополам, обхватив плечи руками, уткнувшись головой в эту самую подушку. Если раньше я уже понял, что совершенно не боюсь летать, то теперь к этому добавилось ощущение, что даже чужим страхом полёта я, похоже, заразиться не в состоянии. Я лишь мысленно посочувствовал своей спутнице и снова прилип к окошку.

Мы покидали пасмурный Франкфурт и входили в пелену облаков. В этот раз мне никто не мешал, и я спокойно наслаждался зрелищем. Мимо пролетали клубы тумана, поначалу серые, потом всё светлее и светлее, всё ярче и ярче, пока, как казалось, не осталось ничего кроме мощного, яркого света. И только контур крыла по-прежнему не давал потеряться в этом всеобъемлющем сиянии. Подумалось, что, должно быть, похожее сияние человек видит в последние моменты своей жизни. А может быть и не такое — мне-то откуда знать? Вскоре мы вынырнули из облаков, и пейзаж за окном сменился на белоснежную холмистую долину. К сожалению солнце опять было по нашему борту, так что любоваться этим видом не было никакой возможности. Пришлось опустить шторку (в самолёте это плотная пластиковая задвижка), правда я оставил себе узенькую полоску, чтобы можно было время от времени посматривать на облака.

Наш самолёт продолжал набирать высоту, лампочка «пристегните ремни» не торопилась потухать, время от времени привлекая к себе внимание негромким сигналом. Поначалу меня это, признаться, сбивало с толку. Я как-то ожидал что сигнал будет подан один до, другой после — когда, стало быть, можно будет наконец отстегнуться. Поэтому после второго сигнала я недоуменно таращился на горящий индикатор и пытался сообразить — изменилась на нём картинка, или же нет. Впрочем, отстёгиваться никто не торопился, так что я решил что всё верно и сигнал этот — лишь для привлечения внимания рассеянных пассажиров.

Развлечений особо не было, телевизоры молча транслировали логотип «Люфтганзы». Плеер слушать тоже было нельзя (по крайней мере стюардесса по громкой связи очень убедительно просила выключить все электронные приборы на время взлёта). Я подозреваю конечно, что от работающего mp3-плеера вреда никакого навигационной технике не было бы, просто перечисление всех разрешённых и запрещённых приборов заняло бы несравнимо больше времени, да и желание перестраховаться, возможно, сыграло здесь не последнюю роль. Хотя беглым взглядом я сумел разглядеть несколько пассажиров, которым этот запрет был, по всей видимости, глубоко безразличен. А может они просто не подозревали, что плеер — он тоже прибор, и тоже, в общем-то, электронный.

Спустя какое-то время раздался сигнал, призванный обратить внимание на состояние индикатора ремней, но к которому я уже успел привыкнуть и потому не сразу понял, что уже можно отстегнуться. К нам вновь обратился командир экипажа, пожелал приятного полёта, сообщил маршрут, высоту и длительность перелёта, а также вкратце рассказал о том, чем мы можем себя в течение этого полёта развлечь. Выбор, впрочем, не поражал воображение. Послушать радио, посмотреть телевизор, поесть и выпить, почитать газеты. Ну, в нашем перелёте ещё и заполнить иммиграционную форму при подлёте к территории США. Впрочем, десять часов — это даже не сутки, бывало и хуже.

Ожили телевизоры — записанный евроньюс, впрочем, меня не сильно обрадовал. Поэтому я решил исследовать другое местное развлечение — туалет. И, доложу я вам, обнаружил много для себя интересного и познавательного. Чего стоит один «вакуумный спуск»! По-моему там явно нужно повесить предупреждающую надпись «осторожно — при спуске раздаётся дикий рёв и может сложиться ощущение, что вас хотят засосать в смывное отверстие». Хотя, впрочем, надписей там было довольно много, может и затесалось между них что-нибудь подобное. В любом случае, в глаза ничего подобного не бросилось — и это явный, на мой взгляд, недочёт. Так же во время моего небольшого путешествия я обнаружил, что всё это время (видимо с прохождения таможни) я ходил с незаправленной рубашкой. Видимо, во время моего поспешного бегства мне было несколько не до своего внешнего вида, и рубашка предательски свисала из джинсов, внося в мой образ долю «артистичной неряшливости». По крайней мере, именно этим я себя успокаивал. Впрочем, я уже начал погружаться в свойственное для длительных путешествий умиротворённое состояние духа, так что я лишь немного посмеялся над этим обстоятельством.

Следующим развлечением в программе перелёта стал обед. По рядам прошли стюардессы, раздавая горячие влажные салфетки. Как несложно было догадаться, салфетки были предназначены для «местного умывания» перед едой. После умывания настала очередь, собственно, обеда. На обед был на выбор цыплёнок или пицца. Пицца не пользовалась особой популярностью, так что есть её пришлось в основном пассажирам в конце прохода, которым цыплёнка просто-напросто не хватило. Цыплёнок оказался вполне съедобным, предложенное вино тоже не вызывало особых нареканий (выбор вин также не впечатлял, выбрать можно было «красное» или «белое»). По мере поглощения обеда настроение моё становилось всё более умиротворённым и благожелательным. К этому моменту я уже прослушал обще-образовательный ролик по внутреннему радио, в котором давались дельные советы по поведению в перелёте, а также по адаптации к так называемому «jet lag»у — расстройству биоритмов из-за смены часовых поясов. Советовали пить побольше жидкости, так как человек в перелёте теряет значительно больше влаги чем обычно; не налегать на алкоголь — так как из-за более низкого давления принятая доза действует приблизительно в два раза мощнее. Что касается смены поясов — то в случае путешествия в Америку советовали постараться не засыпать в самолёте, дотерпеть до пункта назначения и постараться лечь вместе с завершением светового дня. То есть поспать нормальной, тёмной ночью, без солнца и прочих неестественных для этого времени суток причиндалов.

В «улучшенном» действии алкоголя я очень скоро сумел убедиться на собственном опыте, когда проходящая мимо стюардесса предложила пополнить мой бокал стаканчик. Отвлёкшись от созерцания метаморфоз облачной равнины, я протянул руку с бокалом навстречу стюардессе. И вот когда стюардесса уже собиралась его наполнять, до меня неожиданно дошло, что я держу руку со стаканом на весу, слегка вторгаясь в личное пространства моей соседки. Проще говоря — над её юбкой. Осознав возможные последствия сего действа, я дёрнулся было, чтобы отвести нежданную угрозу от пожилой леди, но — надо же такому случиться — ровно в этот момент стюардесса наклонила бутылку достаточно для того, чтобы вино из неё устремилось в место предполагаемого стакана. В нашем случае — прямёхонько на ту самую нежно-бирюзовую юбку… Пролиться-то успело не так много, впрочем, для того чтобы испортить вещь, на самом деле не так уж много и нужно. И вот тут мой английский меня вероломно предал. Вместо того, чтобы рассыпаться в извинениях, я смог выдавить из себя только банальное: «Sorry…», и добавлять искренности своему раскаянию мимической игрой и жестикуляцией. Леди ответила так, что я невольно проникся к ней неподдельным уважением. Нет, дело было не в том, ЧТО она сказал, скорее в том — КАК она это сделала. «It’s OK…», произнесла она слега огорченным, но в то же время очень добрым, спокойным голосом, ничуть, на мой взгляд, не вязавшимся с произошедшим. Что-то было в этом, какое-то естественное благородство, которое не так уж часто встречалось мне в людях.

Немного обескураженный, я понял, что мне не остаётся ничего другого как позабыть об этом инциденте, и я вернулся к созерцанию вида. Всё больше и больше накатывало умиротворение, я включил плеер и стал слушать свой любимый «Way Out West — Don’t Look Now», наблюдая за игрой света в облаках. Долгий перелёт — это лучший способ осознать, что 256 мегабайт для мп3-плеера — это мало, очень мало. Я бы даже сказал — исчезающе мало. Музыку приходится выбирать очень тщательно. Хорошая музыка для меня означает очень много. И требований к ней у меня набирается тоже порядком. Главное требование — это должен быть альбом, никаких разрозненных треков. Второе требование — альбом должен быть «цельным». Я не знаю, как это выразить. Альбом должен создавать особое настроение, песни должны быть подобраны, а ещё лучше — сведены должным образом. Когда слушаешь тех же Shpongle — совершенно точно ощущаешь, что тебе рассказывают историю. На удивительном, загадочном и чрезвычайно мелодичном языке. Язык этот не до конца понятен, но эта неясность только добавляет очарования повествованию. Воображение дорисовывает пропущенные фрагменты, каждый раз делая это немного по-другому, поэтому впечатление от прослушивания всякий раз слегка отличается. Прослушать хороший альбом — почти то же что прочитать хорошую книгу — и то и другое позволяет прожить кусочек какой-то другой жизни.

Равномерный гул моторов, любимая музыка в наушниках — невероятный пейзаж за окошком, всё это постепенно вводило меня в состояние «походного транса», когда умолкает даже самая болтливая и непоседливая часть сознания и остаётся только глубинное «нечто», цельное, спокойное и умиротворённое. Как будто вокруг разом замолкло неисчислимое множество болтушек и вдруг стал отчётливо слышен тихий и спокойный голос, рассказывающий что-то неимоверно важное. Как если бы вдруг закрылся и замолк шумный кабак на побережье и не осталось вокруг ничего, кроме шума моря и прибрежного леса. На какое-то время мир как бы сплавился в единое целое — и мягкий свет, и шёпот музыки, и пробивающееся сквозь него урчание моторов, и бесконечно изменчивый пейзаж облачной равнины — всё слилось воедино, и я сам был лишь частью этого огромного, необъятного, но в то же время необычайно уютного мира. Время текло незаметно, я не успел заметить, как солнце наконец стало клониться к изогнутому горизонту, плавно, не торопясь, меняя расцветку неба и облаков. Не заметил я и момента, когда погас верхний свет в салоне — я был поглощён созерцанием происходящего за окном волшебства. Белый свет за окном постепенно терял свою интенсивность, голубой цвет неба становился глубже, выделялся, становился отчетливее градиент у горизонта (признаться, раньше я считал что такой ровный, «гладкий» градиент рисуют в основном в игрушках, для упрощения жизни разработчиков и дизайнеров). Облака из белых постепенно становились нежно фиолетовыми, какими-то призрачно-полупрозрачными; уже больше не казались плотными, напоминая скорее пелену дыма. Постепенно ночь всё же догнала нас и погрузила в свои мягкие объятия. Так началась моя первая заоблачная ночь.

Продолжение следует…