Писать или не писать, писать или не писать? Чёрт побери! Когда пишешь, происходит нечто странное, твоя мысль нащупывает какие-то незримые дорожки и начинает облизывать недоступные обычному повседневному опыту области, заглядывать в потусторонние окна, слагаться в фигуры чистого смысла, которые иной раз неожиданно вспыхивают, испуская разом мириады плотнейших потоков чистого удовлетворения и понимания, каждый раз оставляя тебя в недоуменном вопрошании, — Что, что ради всего святого сейчас произошло? — и снова возвращая тебя на землю, в твоё обычное состояние, в твоё тело, в твои руки, ноги, голову, туловище, которых, кажется, только что и не было вовсе, были только эти миры, эти вспышки, эти кристальной чистоты видения, искрящиеся тончайшими оттенками эмоции, и ты поспешно хватал их, пытаясь передать как можно больше той мучительной красоты, которая разворачивается перед твоим взором, выхватывал из пустоты слова, и наживлял, пригвождал ими это чувство к бумаге, надеясь, что расстояния между словами не окажутся слишком малы, что читающий способен будет уловить твой порыв, и в душе его так же взорвётся этот отчаянный фейерверк, затрещат петарды, завоют сирены и захватят, увлекут, потащат за собой, и лишат на мгновение своего «Я», и заменят на время этой бурной звенящей рекой, и перенесут его через пропасти и сквозь все возможные стены, не существующие в этом временном пространстве, и покажут новые мосты и тропинки, пройдя которыми, можно поменять один мир на другой.
Как-то раз меня то ли в шутку, то ли всерьёз назвали сказочником, и сейчас, когда я вижу тебя уснувшей в самом начале моего рассказа об идее, пришедшей мне в голову сразу после того, как я начал писать, выписывать из себя всё подряд, словно оттирая от пыли заброшенную комнату, слой за слоем отмывая её от грязи, жира и плесени, переходя от мебели к окнам, и тогда, — лови! — и ворвался в мою душу этот первый солнечный зайчик, и запрыгал по стенам, и заставил улыбаться меня, а теперь, едва коснувшись твоей чуткой души, тут же погрузил её в умиротворённый, играющий улыбкой на губах сон, ставший тем пропущеным недостающим звеном, которое так хотелось найти всё последнее время, сейчас я вспоминаю тот случай, и вспоминаю другие фразы других людей, другие слова из других миров, соединяющихся вместе единым смыслом, неожиданным, непривычным, но звучащим с каждым разом всё более отчётливо и настойчиво — моя жизнь, мои слова, те самые слова, которые иной раз кажутся мне беспомощными до отчаяния, способны оказывать на людей влияние, открывать в их душах неизвестные им доныне двери, окна, становиться свежим воздухом, пищей и опорой для тех, кто идёт, кто не остановился, кто по-прежнему упорствует в своём желании жить.
Сейчас, когда я вспомнил эти моменты, нужно ли мне о чём-то ещё кого-либо спрашивать? Нужно ли сомневаться? Искать какие-то ещё подтверждения? Кто и что может рассказать мне нового о моём пути? Да и могу ли я вообще задавать этот вопрос? Писать или не писать — так ли обязательно делать вид, что этот выбор существует на самом деле?
