Тебе тяжело, мой мальчик, я знаю. Тебе трудно и сложно, и хочется сесть, обнять коленки руками и зареветь. Такой большой мир и такой сложный, такой непонятный. И откуда ждать окрика, и как уберечься от оплеухи — неясно. Ну как тут не заплакать? Как не сесть на землю и не разразиться рыданиями, пытаясь своими всхлипами заставить пространство сжалиться и прекратить эту нескончаемую муку. Мальчик мой, мальчик. Бедный мой мальчик. Ты открыл глаза и что ты увидел? Ты обнаружил, что твой мир весь состоит из страха. Ты понял, что всё это время ты не жил, а боялся и боже… Мой мальчик… Ты попробовал всё изменить. Ты бросился в объятия своих подкроватных чудовищ, рычал в глаза своим демонам, скалился и щурился в лицо ледянящему душу ужасу. Храбрый мой мальчик. Но силы снова кончались, и ты снова садился на корточки и начинал плакать. Так сложно, думал ты, мой хороший. Должно быть, у меня никогда не получится. Я так и останусь деревом, сотканым из тысячи нитей оголённых сигнальных нервов, неспособным испытать что-то кроме этого вездесущего страха. Ты скулил от отчаяния, представляя свою обречённость жить в непрекращающемся ужасе и напряжённого ожидания того, что может случиться, но никогда не случается. Принимать любое происшествие как должное, как обязательное наказание за твою необъяснённую провинность. Видеть этот страх во всём, особенно в том, что тебе могло бы понравится. Быть постоянно готовым отказаться от своих устремлений, только бы не… Причинять себе боль просто на всякий случай, чтобы тебя вдруг не застали в расплох. Боже, как это вынести? Боже, неужели так можно жить? Боже, да неужели же это и есть жизнь? Зачем, господи? Зачем переживать боль расставания, только начиная открывать другому своё сердце? Раз за разом хлестать себя плетью предупредительной боли, только чтобы никто не смог тебя обмануть… Снова. Как не понять тебя, мой маленький. Как не пожалеть, мой хороший. Открыть глаза и увидеть себя закованным в тиски ужаса. Проснуться от морфинового сна и оказаться в бинтах ожогового центра, оказавшись самой маской, лицом, телом крика. Боже, боже… Как же тут не заплакать. Конечно же, как тут не разрыдаться. У тебя есть полное на это право. Поплачь, поплачь вволю. Потом найди свой укромный уголок и отсидись там немного. Обними мишку, поиграй с талисманом, поперебирай старые картинки. Успокойся немного, просморкайся. А потом вспомни о том, какой ты молодец. Как много сложных (действительно сложных!) шагов ты уже совершил. И каждый раз казалось, что дальше — стена, что просвета больше нет, что можно только сесть и смириться с тем, что мир навсегда останется унылым и серым, безрадостным и безинтересным. Но оглянись, милый мальчик, посмотри вокруг — где ты? Ты всё возле той же стены, что и раньше? Ведь нет же. Откуда бы взяться тогда в тебе той музыке, той красоте и улыбкам, которые всплывают то здесь, то там в твоей памяти? Ведь ты тянулся к ним, искал их и… Знаешь, что я тебе скажу? Ты получал их. Подумай немного, мой славный мальчишка, не стало ли немного больше улыбок в последнее время? Не чаще ли получаешь ты теперь то тепло, которое тебе так необходимо? Не чаще ли улыбаешься сам и согреваешь кого-то в ответ? Да, мой храбрый, мой сильный мальчик. Ты сам уже прекрасно знаешь, что всё у тебя начало получаться. Но если по осени болят твои шрамы и ссадинки, можно немножечко и поплакать. Даже самые сильные мальчики плачут.
