This is you. This is a picture of you falling. Конечно же, порядок должен быть именно таким, ведь тогда-то всё и начинается по-настоящему. Только приняв, ощутив её присутствие, перестаёшь откладывать, писать черновик. This is how you collapse. Когда понимаешь, что второго шанса — не будет, что бояться — глупо, бояться — бесмысленно. Страх — то, что мешает вкусить в полной мере всё то, что нам дано. И то, к чему мы потом так отчаянно стремимся, прокручивая хотя бы в последние отведенные нам секунды картину нашей жизни, тщетно пытаясь удержать на мгновение ту встречу, те глаза, тот поцелуй, то событие. Танцоры на сцене падают в замедленном действии: безвольное тело обрушивается на колени, затем на руки, плечи, последней со стуком опускается голова. Только потом, только после этого возможно чистое восприятие счастья — детского, непосредственного, искреннего. This is a picture of you feeling the joy.
В какой-то момент я отчётливо осознал, что не боюсь. Страха не было, ни при перелётах, ни в опасных ситуациях, ни при риске. Когда это произошло? Ведь должен же быть какой-то момент, должны же быть какие-то «до» и «после», какое-то ощущение, инсайт. И я нашёл. This is a picture of you reaching your back.
Моя голова лежит у неё на коленях, она смотрит мне в глаза и едва заметно улыбается, проводя рукою по волосам. Мне становится легче, горячка уходит, я могу наконец вздохнуть полной грудью. Я благодарно улыбаюсь и замираю, пытаясь утонуть в её глазах, растянуть этот момент как можно дольше. В мягком свете её лицо выглядит таким нежным, что я невольно засматриваюсь. В голове наконец нет никаких мыслей, только блаженная пустота, её лицо и улыбка, вдруг ставшая такой близкой.
Но острая боль в боку вновь возвращает меня в реальность. Друзья урезонивают Витю, пока я прихожу в себя, держась за ушибленный бок. Морщусь, сопротивляясь неотвратимо возвращающимся воспоминаниям этого дня, сливающимся в одно непостижимое безумие и сюр. Эти виновато улыбающиеся лица, пьяные разговоры, будто ничего не произошло. Разговоры о грядках, соседях и удорожании жизни, рюмка в руке и бессвязная, бредовая речь, и не важно что говорить, лишь бы заткнуть эти глотки хоть чем-то, заставить их на минуту вспомнить о произошедшем, чтобы они прекратили судачить, чтобы накормить их своей болью (и теперь Витя отвечает мне тем же), но всё тщетно. Поднимаются и опрокидываются, не чокаясь, рюмки, на время надеваются печальные маски, потом всё возвращается на круги своя, вновь цены, продукты, новости. В какой-то момент (после очередной стопки) мне начинает чудится какой-то смысл в происходящем. В старающейся угодить всем гостям матери, в треплющихся гостях, в этом праздничном столе, в этих масках и безумно нелепых речах. В этом есть какое-то движение, какая-то неистребимость, смутно улавливаемый символ, ещё чуть-чуть, и поймёшь.
Но ты уже пьян, но уже вечер, лестничная площадка, водка, чья-то квартира, момент покоя и удар в бок. И дни, идущие один за одним, полные неотступных видений. This is a picture of you falling. В каждую минуту мне кажется, что я умираю: попадаю под машину, падаю с крыши, подкашиваюсь под неожиданно сорвавшимся с высоты камнем, в навязчивой горячке пытаясь ответить на вопрос: «Зачем?!» Картины становятся всё красочнее, зримее, ощутимее, всё свободное время занято поиском ответа и примеркой на себя всех возможных ликов её.
Пока наконец — и это похоже на полёт — не приходит облегчение. Приходит оно вместе с чётким ощущением, что жизнь без тебя пойдёт своим чередом. Жизнь будет продолжаться, но — без тебя. И всё, что ты хочешь сделать, всё, о чём ты мечтаешь — нужно сделать уже сейчас.
Потом я успею не раз забыть о своём открытии, но стоит лишь погрузиться в свой мир на достаточную глубину, всё вновь становится предельно понятным. И ты выпадаешь из спячки, собираешься с духом и берёшься за дело, сопровождаемый молчаливой улыбкой таинственной спутницы. Ты поднимаешься с колен и делаешь шаг, ещё один шаг к своей цели, полный решимости прожить отведённое тебе время так, чтобы ни в один из моментов, никогда и ни о чём не жалеть.