Одним из самых больших своих достижений я считаю новообретённое умение замечать качества своего текущего опыта, способность оценить момент. Не поддаваясь насущным эмоциям скользнуть вглубь себя и спросить — нравится ли мне то, что я делаю глобально. Доволен ли я своей жизнью. Регулярный сэмплинг подобного рода даёт, вообще говоря, необычайно интересные результаты. Например, оказывается, что чаще всего мне приносят глубокое удовлетворение вещи, не вполне одобряемые социальным окружением.
Например, сейчас моя жизнь бесконечно далека от какой-бы то ни было гламурности. Я живу в долг, не имею источника дохода, не работаю, завишу от родителей, занимаюсь всякими общественно бесполезными вещами вроде медитаций и йоги. У меня нет денег, чтобы сводить девушку в кафе, блеснуть прикидом, отправиться в путешествие, купить техническую игрушку, проехаться на такси, зависнуть в баре или оттянуться в клубе.
Не буду скрывать, подобное положение даётся мне не слишком просто. Меня терзает масса эмоций, сомнений, угрызений совести, и прочего, прочего, прочего. Однако, когда я спрашиваю самого себя — доволен ли я тем, что я делаю, то слышу неизменный ответ — да, доволен. То, чем я занимаюсь сейчас бесконечно важно для меня. Впервые за годы своей жизни я делаю, по крайней мере пытаюсь делать то, что откладывал всё это время, чего всегда втайне хотел, но чего никогда не мог себе позволить. Всегда присутствовали какие-то внешние долг и обязательства, вынуждавшие меня делать что-то совершенно иное, отличное от того, чего хотелось бы мне самому.
Как я уже говорил, у меня сложные отношения с тем, что я люблю. Мне приходится ныкать любовь по самым недоступным уголкам себя, чтобы не спровоцировать когда-то внешнего, а теперь уже внутреннего, агрессора. Жизнь моя настойчиво приучала меня отказываться от своих собственных побуждений.
Я любил танцевать, но занятия пришлось прекратить, потому что школа переехала «очень далеко» (мне бы пришлось ездить целых полчаса до места назначения). Я любил восточные единоборства, но из-за травмы глаза врач запретил мне ими заниматься. Вообще-то, врач запретил мне всякие нагрузки в принципе, но это по какой-то странной причине не помешало отцу привести меня в группу лёгкой атлетики.
Атлетику я так и не полюбил, и нелюбовь эта обернулась неосторожным курьёзом, когда я умудрился сломать себе нос собственным же коленом во время прыжков в высоту. Оказывается, сейчас эта врачебно проигнорированная в своё время травма доставляет мне массу неудобств, в духе повышенных рисков воспалительных процессов и затяжных аллергий. Посмеиваясь, я называю искривление своей носовой перегородки заболеванием исключительно психо-соматическим, ведь несмотря на всю свою физическую природу, причиной его возникновения была исключительно ненависть к тому, чем я вынужден был заниматься.
Я любил рисковать, любил адреналиновые захватывающие ситуации, начиная с лазанья по верхатуре, прыжков с крыш детсадовских веранд на землю, проникания на крыши высотных домов. Риски не всегда окупались. Хотя, пытаясь определить степень своего везения, я неминуемо путаюсь. Просто всегда получалось так, что мне исключительно везло в невезении. Так камень, брошенный с высоты, который я словил своим темечком в своё время, лишь рассёк мне кожу на голове, хотя мог запросто лишить меня жизни. Пробойчик, влетевший мне в глаз из рогатки, искорёжил радужку и изменил форму зрачка, оставив, однако, единицу зрения. Бетонная плита, приютившая мою физиономию во время падения с «перевесных» качелей, всего лишь переломала в паре мест челюсть и навсегда сместила кость с верхним правым рядом зубов, лишив, впрочем, меня даже таких мелких неудобств, как сотрясения мозга. Хотя насчёт последнего я не вполне уверен, потому что на какое-то время я всё же выключился тогда (это я понимаю исключительно сейчас). После этого родители «от греха подальше» увезли велосипед, на котором я тоже очень любил погонять. По-своему, наверное, они были правы, потому как мне уже доводилось перелетать через руль во время наших экстремальных немного игр в велосипедного квача. Однако, это привело к тому, что, как поётся в одной песне «в следующий раз за велосипед я сяду когда мне будет за тридцать».
Мне нравилось рисовать, но попытки родителей устроить меня в секцию закончились одним звонком знакомой, группа которой была для меня слишком мелковозрастной. Я всё равно рисовал, особенно усердно самовыражаясь в откровенно порнографической области, однако здесь мои достижения вызвали только очередную бурю негодования и возмущения. Сцены жёсткого лесбийского бондажа и пристежных удовольствий не снискали мне понимания среди родителей.
Наверное, много было всего, чего я уже и не помню. Безжалостная тяга жить протащила меня сквозь все эти тернии, оставив великое множество колючек и шрамов где-то там, внутри, придав моей душевной походке определённые харизматически-прихрамывающие свойства.
Так или иначе, суммарный эффект всё этой борьбы плюсов и минусов всё же остался на стороне моих желаний, не позволив подчинить моё «Я» жёсткому диктату супер-эго. Однако, бытие собой всегда проявлялось в виде своеобразного «guilt pleasure», вызывающего чувство вины удовольствия, сопровождаемого самообвинением и наказанием. О, меня можно обзывать как угодно — от порочного, циничного, неблагодарного до глупого и инфантильного — меня довольно сложно удивить. Существует мало таких эпитетов, которыми я не удосужился наградить себя за вполне, в общем-то, невинные действия.
Однако сейчас происходит что-то интересное. Судебные процессы, протекающие в глубине моей души, стали выносить всё больше оправдательных вердиктов. Частыми стали случаи амнистий и реабилитаций, отмены ранее вынесенных решений. По результатам этой работы выясняется, что за пеленой постоянной тревожности скрывалась в итоге вполне себе любопытная интересная жизнь, насыщенная великим множеством ценнейшего богатейшего опыта, наполненная огромным количеством самостоятельных рискованных решений, которыми, как выясняется, я всегда гордился где-то там, в уголках своего запутанного мира.
Так, оказывается, я доволен тем, что в своё время попытался вернуть жену. Доволен брошенным ради спасения семьи голландским и взятым отпуском. Я испытываю глубочайшее удовлетворение от того, что нашёл в себе силы приехать тогда, зимой, и попробовать. Мне нравится, что я смог в своё время выехать для собеседования в Майкрософт. Я доволен тем, что затем снова попытал счастья в Гугле. Я рад своему переезду в Голландию. Я даже испытываю определённое удовольствие от осознания того, сколько я смог пережить и вынести в момент, когда моя старая жизнь вдруг разрушилась. Мне нравится вспоминать состояние этой безумной горячки, вытолкнувшее меня в итоге за рамки привычного опыта, заставившего меня исходить множество улиц, городов, стран.
Мне нравится та решимость, с которой я ввязался в следующую любовную авантюру. Нравятся счета за телефон по триста евро. Путешествия из города в город на такси. Неожиданные визиты. Отчаянные встречи. Ошибки, которые приходилось латать на ходу. Я довольно улыбаюсь, когда вспоминаю последовавшую за всем этим бурю страстей и первую попытку «фасттрэкинга» эмоций, безумные крики на море, спонтанные путешествия в Барселону, зализывание ран и чиллаут в прибрежной «Rambla del mar».
С теплотой вспоминаю наши броски на всевозможные рэйвы и оупен-эйры и не понимаю, почему я всё это время завидовал чьей-то чужой жизни, считая её отчего-то более насыщенной, нежели мою собственную. Нет, ребята, моя жизнь уже очень красива и наполнена, и порой мне думается, что доведись мне вдруг умереть прямо сейчас, мне уже будет о чём с благодарностью вспомнить перед смертью.
И все эти воспоминания мало коррелируют с предлагаемой обычно жизненной моделью. Всё это невозможно было пережить, взяв на себя обязательство до самой смерти быть с одной единственной женщиной, растя детей, продвигаясь по службе, изредка радуя себя выездом в экзотическую страну, не умея даже по-настоящему насладиться поездкой. Быть может, у кого-то так получается, но точно не у меня. Мне нужно было прожить всё то, что я прожил, чтобы понять всё это, поэтому я бы, пожалуй, не променял свою собственную жизнь ни на какую другую.
Я бы не стал действовать как-то иначе. Не отказался бы от поездки в Голландию ради сохранения брака. Не изменил бы решения о последнем отчаянном броске на повышение в разгар кризиса две тысяча восьмого. И уж точно я бы не отказался от удовольствия вступить в конфликт с пытающимся выкрутить мне яйца работодателем; от опыта найма адвокатов и изменения условий контракта в обмен на молчание, пусть даже мне и не довелось воспользоваться добытыми преимуществами. Именно эти события расширили мои горизонты, позволили мне стать больше, выше, сильнее, глубже, мудрее.
Это и есть жизнь, которую, как мне кажется, нужно жить.
Это и есть опыт, от которого, по-моему, ни в коем случае не стоит отказываться.
