Если вы американец или европеец, постарайтесь придерживаться одного простого правила. Когда в следующий раз вы покинете клуб поутру и вам вдруг захочется податься следом за идущей поодаль парой людей, попробуйте остановиться на мгновение и спросить себя: «А не русские ли это?» Если ответ по вашему мнению положительный, немедленно возвращайтесь.
Понимаете, дело вовсе не в том, что русские могут вам угрожать, напасть на вас или ещё что-нибудь в таком духе. Нет. Тем не менее, русские могут нести в себе смертельную опасность. Видите ли, вся штука в том, что Россия, как в общем-то и все прилегающие пост-совесткие страны — это чистилище. Понятно, что, строго говоря, весь мир наш — чистилище, но всё же каждый отдел этого мира устроен немного по-своему. Так, например, там встречается ад пресыщения удовольствиями, ад рутины, ад неизменности, ад скуки, но Россия — территория по-своему уникальная. Россия — это ад Боли.
Здесь убивают, насилуют, издеваются над родными, близкими, женщинами, стариками, детьми. Здесь учителя глумятся над учениками, родители над сыновьями, отцы насилуют дочерей, а сила используется чтобы поставить на колени или развернуть раком. Россия — страна насилия, неукрощённого, дикого, безумного, бессмысленного, животного. Это насилие физическое, ментальное, политическое, социологическое и религиозное. Здесь нет, вообще нет ни единого способа укрыться, избавиться каким бы то ни было образом от чудовищной воли, в любой момент готовой смять тебя и растереть об асфальт, как свежесхаркнутую соплю.
Поэтому следует проявлять определённую осторожность в местах, где выработанная годами привычка осаживать, сдерживать раскалённую безумную ненависть может случайно ослабнуть. Места, где обожжённое сознание может ненароком расслабиться, будь то под влиянием наркотиков, алкоголя, чрезмерного покоя и ощущения безопасности. Тогда клетка, сдерживающая цепных псов ярости может дрогнуть и выпустить на свободу всех алчных до свободы духов.
Когда мы с Сашенькой выдвинулись из DC10, кровь наша ещё кипела. Автобус ждать было невмоготу, нестерпимо хотелось движения, поэтому мы отправились пешком. По пыльной пустынной испанской дороге от заброшенного аэропорта, переоборудованного некогда в один из самых отвязных клубов Ибицы. Долгое время здесь не было даже крыши, и проносящиеся над головой в ночном небе самолёты вызывали совершенно непередаваемые ощущения, обыгрываемые, вплетаемые в нервную пульсирующую ткань рейва, они наполняли и без того неспокойную ночную жизнь новой мистической силой.
Сначала дорога была довольно простой — широкая асфальтированная полоса без видимых препятствий. Оглянувшись, чтобы встретиться глазами с лучами недавно взошедшего солца, я заметил довольно большую группу людей, движущихся вслед за нами. Мы пошли дальше. Ближе к повороту дорога стала сужаться, тропинки по обочинам — исчезать, у поворота же они оборвались вовсе, оставив вместо себя лишь вкопанные в землю бетонные углы для слива воды. Вдоль оживлённой развязки на скоростной авто-магистрали.
Недолго думая, мы пошли по желобам, переступая с одного скоса на другой, подчиняясь продолжающему бушевать внутри ритму. Во рту стоял противный запах, от которого приходилось постоянно сплёвывать. Пройдя ещё пару сот метров, я вдруг понял, что если я продолжу плеваться, то очень скоро мне захочется пить, потому как идти по скромным расчётам предстояло около часа. Жажда уже подступала, поэтому приходилось терпеть.
Где-то желоба заканчивались, и нам приходилось выходить на дорогу, в остальное время мы предпочитали жаться к обочинам и прилегающим к трассе строениям, изредко появлявшимся в поле нашего зрения. Долгое время мы шли молча, словно договорившись не сбиваться с ритма. Затем нас обогнала машина скорой помощи. И ещё одна. Я оглянулся, и не увидел за собой ни единой души.
Интересно, сказал я Сашеньке, куда подевались все шедшие за нами люди, ведь другого пути у них не было, либо продолжать идти по дороге, либо развернуться и пойти обратно. Сашенька лишь отмахнулся, продолжая сосредоточенно отмеривать шаги. Ужасно хотелось пить. Города всё ещё не было видно.
Спасал ритм, бушующий внутри огонь, страстно двигающий тело вперёд, слепой, не разбирающий дороги, словно разогнанный до предела летящий с горы паровоз.
Keep it simple. One foot goes after another. Keep it simple. One.
Мы шли долго, и всё это время за нами вставало нестерпимо яркое, до белизны, солнце. Обжигающее лишь зрение, но не кожу. Рядом пролетали машины, под ногами хрустел песок, на глаза попадалась какая-то скудная растительность, заводы, ограды. Вскоре появились первые остановки, признаки города.
Когда мы пришли к аэропорту, первым делом я отправился на поиски воды. Времени до автобуса было достаточно — что-то около восьми минут. Однако ни одного киоска на входе не обнаружилось, автомат же, казалось, нарочито издевался надо мной, выплёвывая старательно загружаемую в него мелочь.
В конце концов мне пришлось смириться с мыслью о том, что утолить свою жажду я смогу ещё только через полтора часа, и я вернулся к начинающему волноваться Сашеньке.
