Я плохо сплю и тяжело просыпаюсь. Иногда я успеваю размяться, иногда нет. Порой мой день начинается непосредственно с сеанса психоанализа по скайпу, и первые несколько минут моё сознание только ещё начинает распутывать себя. Затем я завтракаю, принимаю душ (или в обратной последовательности), собираю рюкзак и выходу на улицу к поджидающей меня машине. Здороваюсь, достаю домашку по испанскому и минут двадцать-двадцать пять делаю её в уютной тишине плавно шуршащего по кольцевой такси. Затем я работаю. Потом иду на курсы или же спорт. Чуть реже — сразу возвращаюсь домой.

Рыбак забрасывает невод, вытаскивает её и радуется тому, что поймал. Так и нам следует сеять и следует жать, и следует радоваться, не откладывая вознаграждение в долгий ящик.

Когда мы забрасываем сеть нового дня в океан Вселенной, он всегда возвращается полным сокровищ. Вот ты свернулась клубочком в моих объятиях и улыбаешься сквозь дрёму, потому что наше путешествие удалось. Или выпархиваешь поутру обнажённая из постели, и моё непросгувшееся ещё сознание с удовлетворением отмечает стройность твоей фигурки. Или же встречающий тебя после душа запах сгоревшего хлеба, потому что тосты немножечко не удались.

Тысячи, бесконечные миллионы сокровищ таят в себе эти недра. Главное не забывать доставать невод.

Не знаю, стоит ли этому радоваться, не знаю, нужно ли о том горевать, но любовь утратила для меня своё абсолютное значение. Сейчас я вижу её как одну из многих возможных сказок, способных разворачиваться внутри меня.

Мне заметна механика этого процесса, и я не могу и не хочу её игнорировать. Но меня также и не пугает его наличие, я могу дать ему распуститься в пространстве своей души. Знание не обязано противостоять чувству, логика не обязана подчинять себе наше живое, ведь картина не исчезает после того как названы её краски.

Верить в сказки, не веря в них. Жить мечтой, не избегая реальности. Проецировать сон на неровный экран стены. Знать, что колёсики — это дух, но лопасти вращаются в бесконечном падении на воду на вершине горы.

Я сито, я огромное, бескрайнее сито, в которое падают звёзды, в которое сыплются горы, сквозь которое проносятся люди, их небеса и целые страны с ландшафтами и пейзажами. Мои струны вздрагивают всякий раз от их прикосновений. Я звеню, я вибрирую и я играю.

Я кит, глубоководный гигант, цедящий крупички питательного вещества из пронзающих меня потоков событий, образов и чувств.

Я ем и меня едят.
Я вдыхаю и меня выдыхают.
Я пою и слагают в песни меня.
Я живу и меня живут.

Я перерезал, мне кажется, пуповину желаний, и нахожусь теперь в свободном падении. Я скольжу по ночному небу горящим разноцветием северного сияния, и чувства мои окрашивают всё, что попадает в поле их видимости.

Призма, диктующая, какого цвета есть что, поломалась, и отныне я живу в мире фиолетовых деревьев и мерцающих синих цветов. Мама реальность стала загадочной и переменчивой, и приходится вслушиваться, и приходится всматриваться, и её нужно трогать, её нужно пробовать.

Каково окажется на вкус оранжевое молоко? А спелый зелёненький апельсин? Как это — пробежать по сыпучему асфальту и пройтись по пружинящей толще белоснежной воды?

И снова мир — интересен. И снова он — приключение. И снова он неопознан. В очередной раз неизведан.

Так бывает, когда некому его, этот удивительный мир, исследовать.

Возвращаюсь вчера после испанского, утомлённый длиннющим трудобуднем. Рядом в метро подсаживается девочка, разворачивает аккуратный блокнотик с записями, в которых я уверенно опознаю грамматику голландского языка.

Спрашиваю, где же девушка учит этот чудесный язык, потому как вдруг я решу всё же приделать ручку к своему чемодану. Получаю доброжелательный ответ и личную визитку (что немного необычно).

Заглядываю в фейсбук — шесть общих знакомых.

Можно жить в реальности, не понимая реальности. В действительности, у нас даже нет, никогда не было и не будет такой возможности.

В общем, можно, я разрешаю. Бг. Бгггг.

Я больше не понимаю спора между холистами и элементаристами. Нельзя относиться к целому как к сумме всех частей? Так вроде никто и не говорил, что можно. Исследовать же объект без огрубления, редуцирования до более простой модели невозможно. Значит ли это, что следует вовсе отказаться от исследования? Карта не равна территории, так вроде никто и не утверждал, что равна. Я не понимаю сути этого противостояния. Кто здесь конфликтует с кем и по какому поводу?

Есть большая и непостижимая реальность, которую мы можем нарезать на грубые информационные кусочки, помещающиеся в нашей оперативной памяти. Анализ сам по себе не отменяет реальность, да вроде и не претендовал на это никогда. Уход же от анализа вовсе не означает немедленного и более полного постижения реальности.

Да, человеку свойственно застревать в тех или иных крайностях, и ,соответственно, каждый недуг следует лечить подходящим воздействием.

Но ни одна из крайностей не является абсолютом. Мы заползаем на всевозможные вершины нашего шарика и вместо того, чтобы крикнуть: «Эй, я, кажется, нашёл ещё одну гору!» мы начинаем бить себя пяткой в грудь и утверждать, что достигли истины.