Не видел раньше этих фотографий. Это Брюгге, один из самых напряжённых жизненных моментов, по ощущениям что-то вроде жизни между молотом и наковальней. Так вот как это выглядело со стороны.
Помнится, в детстве нас регулярно выводили на мероприятие под названием «кислородный коктейль». Что представляет из себя этот феномен с научно-медицинской точки зрения объяснить не берусь, выглядело же это как хлопья довольно плотной пены, наливаемой из специального шланга в местной поликлинике (в порядке живой очереди, разумеется). Пену эту нужно было есть ложкой, на вкус она отдавала каким-то сладковатым сиропом и таяла во рту почище того безе. Одним из побочных эффектов потребления сих альтернативно-экзотичных коктейлей было значительное увеличение средней продолжительности и частоты отрыжки у не слишком дисциплинированных учеников, что превращало наш немногочисленный отряд в сборище Бартов Симпсонов и даже в большей степени Ральфов Виггумов. Отличная была штука!
This is you. This is a picture of you falling. Конечно же, порядок должен быть именно таким, ведь тогда-то всё и начинается по-настоящему. Только приняв, ощутив её присутствие, перестаёшь откладывать, писать черновик. This is how you collapse. Когда понимаешь, что второго шанса — не будет, что бояться — глупо, бояться — бесмысленно. Страх — то, что мешает вкусить в полной мере всё то, что нам дано. И то, к чему мы потом так отчаянно стремимся, прокручивая хотя бы в последние отведенные нам секунды картину нашей жизни, тщетно пытаясь удержать на мгновение ту встречу, те глаза, тот поцелуй, то событие. Танцоры на сцене падают в замедленном действии: безвольное тело обрушивается на колени, затем на руки, плечи, последней со стуком опускается голова. Только потом, только после этого возможно чистое восприятие счастья — детского,…
— Проснись! — кричала мне фотография на своём языке. И всё внутри меня вторило ей, тянулось, стремилось, но было непонятно — куда нужно идти, в каком направлении и есть ли вообще хоть какое-то направление. Ужасно, нестерпимо хотелось проснуться, до жара, до горячки, до беспамятства, но было совершенно неясно, как, как это сделать, как можно проснуться, если ты не можешь отличить реальность от сна, если с каждым пробуждением ты снова ощущаешь её — незримую радужную границу, и ты скребёшься в неё, отслаиваешь, снимаешь плёнку за плёнкой с того, что казалось тебе цельным и монолитным, единым и неделимым. Когда любое движение лишь множит количество иллюзий, отпочковывает мыльные пузыри снов, издевательски обнажая новые прозрачные стены, стоит лишь протянуть руку в строну чего-то за пределами привычных «потому что», дойти до конца причинно-следственной цепочки…