Как-то раз одна моя знакомая собралась жить в коробке. «У нас кризис, сокращения, понижения, — тараторила она. — Я боюсь, я совершенно не знаю, что делать!» Тогда я попросил её рассказать как можно подробнее, что же такого ужасного может с ней произойти. Вот тут и выяснилось, что прекрасно выглядящая, энергичная молодая женщина, менеджер с приличным стажем работы, в совершенстве владеющая английским и немецким языками, с опытом жизни за границей, богатой сетью ключевых контактов, собирается поселиться на вокзале в выброшенной на помойку коробке из-под холодильника. Это была настолько страшная история, что у девушки слёзы наворачивались на глаза, а голос её дрожал…
Понимаешь, всё дело в этой внутренней свободе. Не в деньгах, не в славе, не в известности — не в чём-то конкретном. Дело в гибкости, с которой ты можешь лавировать в этом потоке, становясь то мягким и податливым, будто перина, то жёстким и несгибаемым, как скала, то прозрачным и незаметным, как ветер, то плотным и непроницаемым, как бездонная ночь. Вся шутка именно в том, чтобы самому выбирать, каким быть в каждый ответственный момент своей жизни. Всё дело в свободе, добиться которой можно, только отвязавшись от якоря. В этой лёгкости, с которой начинает двигаться твоё сознание, изящности его движений, подвижности, ясности, с…
Пока где-то там внутри меня усердно куётся контент, расскажу-ка я вам одну историю, чтобы не так скучно было ждать. Так вот. Когда-то, давным давно, в моей, как мне уже упорно кажется, прошлой жизни, была у меня мечта. Мечта не осознаваемая, не понимаемая, но сильная-пресильная. Мне до ужаса, нестерпимо, отчаянно хотелось куда-нибудь уехать, так чтобы разом стало хорошо и привольно, чтобы в грудь с каждым вдохом вливался чарующий воздух свободы, чтобы глаз повсеместно встречал блеск всей суммы прогрессивных достижений человечества, чтобы гордость переполняла грудину, и чтобы хотелось немедленно выкрикнуть на весь белый свет: «Эге-ге-ге-гееей!»
Меняюсь. Потихоньку, помаленьку, как мне кажется, хотя всё, конечно же, относительно. Создаю по чуть-чуть своё личное пространство, закрытое и недоступное посторонним. Времена, когда я был обязан дать ответ на любой заданный мне вопрос, остаются в прошлом. Изменения происходят постепенно, поэтому их сразу и не замечаешь. Только оказавшись в критической ситуации вдруг видишь, что разруливаешь её намного легче, чем раньше. Меня всё сложнее задеть, потому что всю лежащую на поверхности боль я уже проработал. Моё внутреннее пространство расширилось, и теперь способно вмещать, удерживать и рассеивать эмоции чрезвычайно высокого накала, при этом оставляя достаточно пространства для манёвра. Меня сложнее запутать, потому что…