Ты вела меня какими-то узкими переулками, держась поодаль от основных улиц, явно не желая афишировать наше знакомство. Ты шла впереди, я — чуть поодаль, пока наконец мы не вышли к твоему подъезду и не юркнули внутрь. Поднялись по неизменно крутой лестнице и оказались в твоём жилище. Зажёгся свет. Довольно уютно. Я прошёл в кухню и остановился напротив стены с фотографиями. Мне ужасно понравилась эта идея. Там были яркие цветные моменты, полные счастья и радости. Вся стена словно дышала жизнью и оптимизмом. Подумалось, что надо бы самому непременно сделать что-то подобное. Но ты вдруг засмущалась, взяла меня за руку и потащила в другую комнату. Скорее всего, какие-то из моментов не предназначались для моего взора точно так же, как и я не предназначался для чужих глаз. Никто ничего не должен знать.
Мы пробирались по узкому коридору к двери, и мой глаз цеплялся за какие-то вешалки, стопки книг, элементы одежды. Однако когда мы вошли, я невольно замер. «Ого!» — сказал я в искреннем восхищении. «Я знаю, я знаю!» — протараторила ты — «Я всё сделала совершенно неправильно! Мне просто очень, очень, невыносимо хотелось что-то изменить! Вот я и пошла в магазин, купила краски, взяла кисть и… Господи, я до сих пор не знаю, как я буду объяснять это своей лэнд леди!»
Я же смотрел, обуянный немым восторгом, на этот дикий взрыв цвета в изголовье твоей кровати. Никогда бы не подумал, что этого можно стыдиться. Мне безумно нравилось это хаотичное нагромождение широких мазков, производящее впечатление неоднородной фактуры и какого-то особенного объёма. Быть может, фиолетовых, а быть может, синих, подкрашенных тёплым светом светильников.
