Она была маленькой и непривычно лёгкой, поэтому мне никак не удавалось рассчитать силу своих движений. Любой мой жест оказывался чрезмерным. Любое перемещение — резким. Любое прикосновение — неуклюжим. Я притягивал её к себе, и она влетала в мою грудь. Я сжимал её в объятиях, и казалось, что сейчас послышится хруст её мелких косточек. Ей это не нравилось.
Она отталкивала меня. Сердилась. Смотрела крайне зло и неодобрительно. Я же терялся. Мне нужно было изображать романтику, а для этого требовалось покрепче сжать свою партнёршу в объятиях (а как иначе?) Её же модельный опыт говорил, что нужно застыть в красивой позе. Я мешал ей это сделать.
Конечно же, мы не сработались. Из всей съёмки получилось два кадра, всё остальное фотограф забраковал «по лицам». В конце концов, я тоже начал злиться, огрызаться, и красоты не получилось. Сложность стоящей передо мной задачи сильно превосходила мои возможности. Даже одному, в общении с хорошо знакомым фотографом, мне стоило невероятных усилий, чтобы раскрепоститься хотя бы на короткий период, выпуская из стальных объятий цензора сокрытую свою энергию. На публике же, в компании сверхлёгкой тупой пизды, по пояс в ледяной воде Северного моря (это при моей-то фобии) — нет, в таких обстоятельствах получалось только защищаться.
Попсовый Red Label, единственный доступный в ближайшем баре виски, никогда ещё не бывал так вкусен.
