… бы мне хотелось на мгновение вынуть абсолютно все фразы из всех возможных контекстов, разорвать все соединяющие их связи, сломать все структуры и последовательности, оставив только искрящуюся переливающуюся яркую цветную мишуру огней, невообразимую и спонтанную, дать смыслу высвободиться из паутины слов, мелькнуть на мгновение в моменте слома, сверкнуть ускользающим светом где-то на периферии, скользнуть смутной тенью в глубине, проявиться догадкой, выступить неуловимой ранее возможностью, рыжей …
… как ты выразился. Я допускаю, что Вальехо мог плакать, когда писал свои последние страницы. Или, если хочешь, Мачадо. Но их боль была их человечностью, они были открыты для боли, подвластны боли. Поверь мне, репортер, их последние страницы, наверное, были лучшими моментами в их жизни, потому что воплощали их личную боль в гистрионизм высшего класса, что является необходимой составляющей поэзии. И страдания их в тот момент были подстать страданиям звезды или бури. Худшее начиналось потом, когда они закрывали тетрадь и предавались личной скорби. На этот раз страдали они сами, страдали, как страдают собаки, как люди, сломленные судьбой. И поэзия, точно сломанная игрушка, уже ничем не могла им помочь до нового озарения, до новых мгновений счастья. — Наверное, так оно и есть,…
… натолкнула Барселона, с её милыми шутками вроде «диагоналей» и «параллелей», а также насквозь символичной Саграда Фамилией. Тогда мне в первый раз пришла в голову мысль, что внешнее пространство может быть использовано в качестве карты внутреннего, превращая тем самым обычное путешествие в нечто более… глубокое. Барселона с её координатной сеткой улиц подходила для этих целей как нельзя лучше. Чуть позже я заметил, что схожий принцип уже используется в проективных методиках в психоанализе, и тогда …
… сам пишет в одном из своих интервью. «Всё дело в том, что мне всегда были доступны обе крайности — огромная чувствительность и острое аналитическое мышление, но мне никак не удавалось их примирить. Точнее, изначально я не мог даже сформулировать себе этой задачи — мне просто казалось, что иногда я становлюсь необычайно восприимчивым ко всему, что происходит во мне и других людях, в мире вокруг, но тогда я будто бы теряю некоторую ясность, становлюсь подверженным минутным эмоциональным реакциям, чем некоторые люди в своё время охотно пользовались. Иногда же напротив, я становился предельно рассудочен, способен к очень сложным и долговременным размышлениям, легче оперировал словами, абстракциями, искал параллели, отыскивал взаимосвязи в разных концепциях, но в то же время мне было ужасно дискомфортно, потому что из мира словно пропадало важное измерение. В этом…