Это лицо. Я могу рассмотреть его. Мне всё лучше и лучше удаётся удерживать образы, возникающие в моём сознании. Теперь я могу смотреть, теперь я могу видеть. Мне не страшно. Меня больше не складывает пополам, когда звучащая в плеере мелодия плавно разворачивает меня так, что лицо сияет прямо надо мной, как огромное солнце. Наверное я стал сильнее. Мой дух по-прежнему захватывает чувством бескрайней, бесконечно печальной красоты, когда лучи этого сияния пронзают моё невидимое тело, но я не закрываю глаза. Я вижу всё, что происходит снаружи, я вижу всё, что происходит внутри, я вижу всё предельно отчётливо и могу не вмешиваться, наблюдая….
Новый год встретил очень хорошо, в душевной компании специально прилетевшего из Минска человечка. Заценил достижения местных путей аэропортного сообщения, покатался на аэроэкспрессе — удобно, как в европах. Да и сам Шереметьево произвёл в этот раз намного лучшее впечатление. Прошлые мои транзиты оставили какое-то необычайно гнусный осадок. То ли терминал был не тот, то ли вообще Домодедово — сейчас уже не разобрать. Основной девиз подготовки к празднику — не заморачиваться. Интуиция как-то подсоветовала мне забить холодильник за день до времени «Ч», и оказалась как обычно права — к моему удивлению, в этой самой как бы бизнес-ориентированной Москве позакрывалось нахрен вообще всё…
Что ж, восстановим хронологию событий. Если вкратце, то тридцатого сентября две тысячи девятого я уехал из Голландии, аккурат чтобы поспеть использовать истёкший несколько ранее, чем ожидалось, вид на жительство. По возвращении я немного порыпался, порыпался, а потом ввинтился в затяжную депрессию. То есть депрессия как бы подступала уже в Голландии, но на полную катушку развернулась только на родине. Я ел, спал, смотрел всякую муть, лениво анализировался, изредка читал что-нибудь буддийское. Но больше, конечно, спал. И ел. Смотрел в окно и думал о вечном. Впрочем, об этом вкратце я уже писал. Из интерсного в этот период — заказанный подарок на день…
Я очень много чувствую. Я очень много осознаю. Некоторые считают даже, что я закапываюсь слишком глубоко. Им то ли страшно представлять себя на моём месте, то ли просто не получается взять в толк, что я не рою для того, чтобы рыть. Если бы я вдруг забегал, запрыгал и начал делать всё, что уже давно планировал, я бы, скорее всего, и перестал. Но — нет. Что бы я ни делал, пока что я всё равно топчусь на месте. Я перепробовал массу всякой развесёлой поебени наподобие коучинга, «визуализаций реальности» и прочих карт мечты. Сначала они дают какой-то импульс, который однако вскоре сходит…