Мой внутренний мир значительно меняется под давлением. В ситуации неопределённости я сжимаюсь внутренне, будто от гневного окрика, и всё, чем я бы не занялся, жжёт руки, колет глаза, сдавливает дыхание и отзывается головной болью. В терминах сложной травмы это называется флешбек. Это нетёплый привет из детства, состояние, в котором я находился когда-то в течение продолжительного времени и которое всё ещё влияет на мою жизнь. Плохие и хорошие новости. Плохая — это со мной навсегда. Полностью избавиться от флешбеков невозможно. Хорошая — это менеджится. Можно облегчить выход из флешбеков, снизить их частоту, остроту приступов и уменьшить тем самым их влияние на…
Сидя в очередной раз в кресле барбершопа, обездвиженный необходимостью и освобождённый мастером от нужды социального, я следил за тем, как движется мой внутренний поток, растворённый в размытой ненавязчивости фона внешнего. Мысль струилась, плавно обволакивала островки напряжения под действием внимания и любопытства, просачивалась, кружилась, снимала оболочку, растворяла, спрямляла и объединяла. Это движение — из нынешнего в настоящее, из бытия в бытие, из кратковременного «было» в открывшееся перед взором, теперь понятное сию минуту. Движение без сопротивления — свобода принятия, растворение открытости в пространстве всего, самобытное свечение осознания, растворённое в пустоте потенциальности. Что было — то стало. Что будет — даст опору под…
В свой день рождения я размышляю о том, чего мне хочется. Мне хочется быть искренним. Открытие понятия «сложной травмы» помогло мне глубже осознать свою ситуацию и свою отрешённость от собственных эмоций. Удивительным образом, несмотря на присущую мне чувствительность, я всё ещё избегаю значительной части эмоций, необходимых для гармоничной жизни. Мне стала понятна природа моей нервозности среди других: это защитный механизм, который постоянно считывает риски окружающей среды и мгновенно меняет моё поведение, чтобы их минимизировать. Проблема в том, что искренние эмоции в такие моменты мгновенно исчезают, вытесняются на периферию. Это выматывает и не наполняет. Я также наконец осознал динамику глубоко укоренившегося…
В последнее время мои кошмары обзавелись одним досадным качеством — они начали сбываться. Подаваясь на гражданство я больше всего боялся, что со мной будут общаться исключительно по-эстонски и я буду, обливаясь холодным потом, доставать из покрытого стрессом сознания комочки моего эстонского языка, пытаясь соорудить из них нечто похожее на настоящие фразы и выражения. Поэтому, когда чиновник спросила меня «Вы же сдали уровневый экзамен?», я похолодел и ответил «Да, конечно, только говорю всё ещё так себе». «Ну ничего, вот и потренируемся!» — воскликнула инспектор. В конечном итоге всё закончилось хорошо. Я дозаполнил всё необходимые формы, исправил все мелкие ошибки, написал все…