Удивительно всё это, если вдуматься. Ты переживаешь какую-то крышесносную историю, едешь развеяться в Брюгге. Бродишь там сам не свой, возвращаешься. Приходишь на фотосессию. Снимаешься, получается. Потом фотограф говорит – теперь можно пару фоток для себя. Из разрешённого инвентаря получился только бокал и бутылка. Снимаешь с себя то, что на продажу, расслабляешься. И тогда начинает переть то, что поджимает. Съёмка очень быстро заканчивается. Фотограф ловит настроение, чеканит его на снимках. Фото заливаются на стоки, после чего ты про них фактически забываешь, живёшь какой-то своей жизнью. Что-то решаешь, что-то портишь, что-то исправляешь. Потом хандришь. Учишься доставать себя из апатии, читаешь мотивационные книги,…
… по характерным всплескам энергии заинтересованности. Некоторые темы выводили меня даже из состояния глубокой апатии и безразличия, когда, казалось, сонливость превратилась в обычный способ моего существования. Тогда я стал понемногу присматриваться к таким всплескам, замечать их, аккуратно систематизировать. Получилось интересная картина. Всё, что интересовало меня, в то же время и пугало. Всё, что нравилось больше всего, вызывало наибольшие настороженность и сомнение. В результате я старательно избегал приближаться к тому, что мне по-настоящему дорого, в то же время находясь в состоянии постоянного псевдо-равновесия, энергетического не-существования. Когда же мне по какой-либо причине начинало “дико везти”, внутри начиналась настоящая паника. “Слишком много! Слишком…
Сегодня снились картины. Снились мучительно ярко и издевательски осознанно. Я понимал, что нахожусь во сне и понимал, насколько отчётливо вижу каждый штрих на рисунке. Приближал его к лицу, рассматривал детали. Это был рисунок женской головы, вид сзади, синяя шариковая ручка, бумага в клетку. Волосы, не слишком плотно собранные в косу, не очень естественный разворот лица – типичная поза для академического рисунка. Потом были другие рисунки, стилизованные под детское творчество, на первый взгляд аляповатые, но с другой стороны чересчур проработанные. Потом они оживали в небольшие анимационные мультики. Я смотрел на это и думал, думал, думал. Как же это всё передать, почему…
… одна и та же мысль, просто, как бы это сказать, сильно углубленная. При этом её словесное выражение может остаться тем же самым, но существенно изменяется вес значений, стоящих за словами. Меняются ассоциации, область применимости, степень уверенности, уровень проработанности в деталях. Конечно же, это очень непростой процесс. Это адская домна по выплавке новой личности и здесь не стоит обольщаться – работать придётся много и усердно. Собственно, как и всегда, результат пропорционален количеству затраченных …