Ровно три года назад мой мир рухнул. Такой уютный, надёжный, привычный мирок треснул и бесцеремонно вышвырнул меня наружу. Я не был счастлив в том мире, но он хотя бы приносил мне что-то вроде покоя. Там не кричали, не ссорились, дарили подарки, лечили друг дружку при простудах, ездили в Крым, ходили по клубам, заседали в кафешках. За десять лет такой жизни я привык к ней настолько, что её неожиданный крах оставил меня совершенно неподготовленным к дальнейшему существованию. Решив на какой-то срок проблему одиночества я вдруг снова столкнулся с ней да так, что... Нет, это было не только одиночество. Два человека, которых я любил, вдруг сделали меня своим врагом. Как когда-то два человека, которые должны были меня любить, по какой-то причине не сумели этого сделать. И вот, три года назад, случилась та самая ночь, вслед за которой занялось то самое утро, произошло то самое расставание и началась та самая пытка.

Три года назад. Очень легко запомнить, потому что участники драмы, играясь в какие-то свои игры, перенесли дату вылета на первое ноября, день всех святых. Три года назад я сидел на вокзале в Схиполе в полном анабиозе, в ощущении надвигающегося ада, заглянуть в который пока не хватало сил, но... В тот момент всё просто перестало иметь смысл. И переезд, и домик со стеклянной крышей, который выбирался для совместной жизни, и все эти люди на улицах, и собственное существование. Я до сих пор не очень понимаю, что же мной тогда двигало. Кажется, это тот случай, когда наличие привычек оказалось необычайно полезным. Так или иначе, я сел в поезд, доехал до своей остановки, открыл дверь, поднялся на второй этаж, рухнул в постель и вырубился беспокойным сном, из которого так не хотелось возвращаться обратно... Тогда-то и началась агония, которая длилась долго-долго, не помню уже, сколько, к вечеру поглощая меня целиком, приходя горячкой, беспокойством, неутолимым зудом и острой фантомной болью ампутированной части тела. Когда я заметил, что начинаю понемногу бредить наяву, я понял, что не справляюсь. Тогда я и стал перебирать контакты знакомых психологов, к которым я бы мог обратиться. Тогда я и узнал, что такое «слияние», о ситуации, в какой оказался, но само по себе это мне давало мало. Тогда-то я и начал эту непростую работу, совмещая восстановление себя из руин с практическим знакомством с принципами работы собственного сознания и азами построения собственной жизни. Параллельно мне приходилось учиться элементарным вещам — готовить еду, покупать одежду, ходить к врачам, получать поддержку извне.

И только позже, намного позже я смог снова в деталях вспомнить ту ночь и тот день, коснуться тех эмоций, которые замерли на время, чтобы не снести неподготовленный ум к чёртовой матери. Это был удивительный момент. Потому как тогда я впервые понял, сколько во мне ещё лежит их, похороненных, не прожитых, спрятанных, отложенных до «лучших времён». Я понял силу этой чёрной дыры, которая раз за разом притягивает тебя к одному и тому же месту до той поры, пока ты не находишь в себе силы от неё наконец избавиться.

Когда на меня накатывает чрезмерно (к примеру, становится тяжело дышать, появляется пульсирующая боль в голове, нервозность), становится понятно, что состояние нужно менять. Иногда получается это сделать просто транзишеном от текущего состояния в «пустоту» и затем к другому состоянию. Когда же тяготение негативного состояния чрезмерно и восприятие мира норовит сузиться к бойнице боли, парадоксальным образом помогает медитация «Тонглен» — тибетский вариант медитации на сострадании. В медитации сначала визуализируется бесчисленное количество живых существ, так же, как и ты, стремящихся к счастью и ищущих пути устранения страданий. Затем на вдохе визуализируется чёрный дым боли, терзающий всех без исключения созданий, который входит в тебя и преобразуется в ясный чистый свет знания и счастья, испускаемый тобой на выдохе. Медитация сама по себе требует определённой подготовки и поначалу сопровождается сопротивлением, поэтому приступать к ней нужно аккуратно, по чуть-чуть, привыкая к возникающим ощущениям. К слову, термин «медитация» в тибетском варианте переводится именно как «привыкание». Это именно привыкание, проработка новых состояний ума и души, тренажёрный зал сознания, а также его реабилитационная палата.

Другие техники включают: медитации на эмоциях, звуке, цвете, мыслях, ощущениях тела. При возникновении эмоций описанной силы полезно сделать попытку какое-то время просто понаблюдать это состояние, проникнуть в его суть. Получится это, конечно же, далеко не сразу, но с каждой попыткой способность будет развиваться. Сила «перевариваемых» эмоций тоже будет увеличиваться, поэтому может возникнуть ощущение, что чем дальше, тем сложнее. В принципе, так и есть. Чем дальше, тем более тяжёлые и древние эмоции будут всплывать на поверхность, потому что исстрадавшееся подсознание будет настойчиво предлагать решить застарелые проблемы сразу же, как только почувствует достаточное количество сил для этого.

Душа/подсознание вообще часто толкает нас в терапевтические ситуации без нашего ведома. Входя в эти ситуации с намерением набраться опыта и с решимостью разрулить наконец свои противоречия и есть то, что превращает пытку в исцеление. Так люди, утомлённые страхом, шагают навстречу гопоте, садятся в машину к насильникам, посылают прямым текстом начальников или коллег, или совершают другие «безумные» действия. В общем-то, совокупность таких нерешённых (не осознанных, не проработанных) проблем и называется в северном (эзотерическом) буддизме Кармой. Карма — это не мистическая сила, мистики в буддийском причинно-следственном мире не существует, потому что не может существовать. Любое действие имеет свою причину, любой импульс является следствием прошлых действий и взаимодействий, выбранных схем и принятых решений.

Наличие трансцендентной, глобальной цели наподобие постижения природы всех живых существ придаёт дополнительные силы и ресурсы для разрешения проблем.

Заниматься лучше под присмотром знающего человека. В западной традиции это психоаналитик, в буддийской — духовный наставник, коренной гуру. Опять же, обе техники соединяются без каких либо проблем, но ни одна из них не даст результата без напряжённой последовательной работы.

Стали понятны ещё несколько схем. Первая — «всё, что осознано, перестаёт существовать». Связана с тем, что пути выполнения своих желаний в детстве были перекрыты, и остался лишь один путь — иллюзии. Иллюзии всем хороши, кроме сходимости полученного результата и ожиданий. Ты хочешь того, что не существует изначально, и не можешь этого получить. При осознании этого других мотивирующих факторов не остаётся вовсе — все они находятся в блоке.

Соответственно, увеличение осознанности приводит к срабатыванию другой схемы — «ничего не достижимо». Нет ничего, что я не мог бы осознать = нет иллюзий = нет движения.

Ободрений писать не нужно — они не помогут. Наивно предполагать, что своим «всё будет хорошо» вы измените схему, на которую я работал без малого тридцать лет.

Что нужно делать в первую очередь — это начать систематическое глубокое размышление над схемой, подвергнуть её критике и противопоставить антитезис, в правдивости которого последовательно убеждаться. Внести медитацию на «достижимости» в список ежедневных. Отслеживать хэббит-трекером. При регрессиях возвращаться к размышлениям тогда, когда вспомнил.

Меня тут просят написать что-то хорошее, а то вроде как немного депрессивно. Ну, я и напишу.
Так вот, собственно, пиздец, происходящий сейчас в моей жизни, необычайно хорош и позитивен сам по себе. Я нашёл очень древнюю и укоренившуюся боль, ставшую, по сути, основой моего существования, принятой за норму жизни и среду обитания. Я нашёл большое большое недоверие окружающему миру, всепроникающее предательство всех близких мне людей, раз за разом укреплявших уверенность в том, что никому и никогда нельзя открываться, потому что открытие это будет использовано для того лишь, чтобы нанести тебе удар побольнее. И все посевы оптимизма рано или поздно загибаются на этой чрезвычайно неблагоприятной почве, выкорчовываются пронзительными холодными ветрами страха и ожидания большей боли.

Сейчас я поднял эту боль и работаю с ней. Мне всего-то навсего нужно создать новый мир, да и переселиться туда с вещами. И я учусь не прогибаться под этой болью, решать свои каждодневные вопросы, вести деловые переговоры, настраивать процессы, разруливать конфликты, строить отношения, не позволяя моей боли управлять мной.

Так что, мои дорогие, всё у меня хорошо. Я знаю, что делаю, я знаю, с чем работаю, я знаю, к чему стремлюсь в результате. Немножечко сил, немножечко истерик, немножечко срывов — ок.

P.S. Кто скажет что-нибудь о том, что «нужно просто жить» — тот хуй и жизни не видал.

Ну вот, открылось мне наконец. Иногда ходишь вокруг да около, а понять не получается.
А потом понимаешь. А потом уже — ищешь что делать.
В общем...
Суть: не верю я в то, что всё будет хорошо. Потому что чем дальше, тем больше пиздеца со мной приключается. Вырываешься из одной ситуации только для того, чтобы тебя снова предали, поимели или причинили боль. Сейчас, как мне кажется, я очень близок к пониманию того, что буддисты называют «самсарой». Жить в этой хуйне действительно решительно невозможно.
А дальше... Дальше посмотрим.

В моей голове очень много текста, и с ним нужно что-то делать. Одни из самых сильных ощущений я испытывал именно в процессе письма, во время систематической работы над «радио», после преодоления расстояния сопротивления между непроявившейся смутной мыслью и оформлением её в виде осмысленных связных предложений. Самое сильной удовлетворение я получал именно после совершения подобной работы. В эти моменты у меня не было ничего другого — ни близких, ни друзей, порою не было даже работы. Но вместе с тем вдруг появлялось чувство спокойного, глубинного счастья, зачастую перекрывавшего большую часть всех остальных неудобств.

Но почему-то я все ещё бегаю от этих усилий и связанного с ними дискомфорта. Того, что, я подозреваю, и называется муками творчества. Всё, что необходимо сделать — это полюбить эти муки, тогда препятствий в мире, по сути, не останется никаких.

«Любовь нельзя создать» — одно из наиболее распространёных заблуждений человечества. Увы, я уже знаю, что оно неверно. Но сердце моё всё ещё плачет от истины.

Есть такое волшебное слово — «действительно».
Многие чудеса случаются при переходе от знаю к «действительно знаю».
От «вроде как» знаю — к реальному пониманию.
От знания «понарошку» — к принятию всем существом.
От «если бы я знал, то» — к надёжной опоре.
От «конечно я знаю, но» — к принятию всех вытекающих следствий.

Нужно устать играть с собой в прятки.
Нужно действительно устать от этого.
Нужно в самом деле размышлять над ценностью человеческой жизни.
Нужно взаправду осознать факт того, что умрёшь.
Нужно всем сердцем прочувствовать, что конец может прийти в любую минуту.
Нужно и впрямь стремиться к определению того, что есть действительно ценно.
На что не жалко будет израсходовать
своё драгоценное
Время.

Умерла двоюродная сестричка, вот-вот должно было исполниться 25. Остановилось сердце, просто остановилось сердце. Взяло и остановилось, без всякой видимой причины.

Да обретёшь ты счастье и причины счастья, да избавишься ты от страданий и причин страданий, да обретёшь ты мудрость и причины мудрости.

Мир твоей душе, Иришка.

Надо же, а ведь я всё ещё боюсь смерти. Пусть на более тонком, глубоком уровне, но боюсь. Пусть мне не страшны многие атрибуты, не страшна чужая, смерть, но я по-прежнему отрицаю тот неизбежный факт, что сам когда-нибудь обязательно, действительно, непременно умру. Буду ли я это менять? Буду...

«Если будет невыносимо — звони». Ты шутишь... Я знаю, что вынесу это. Я вообще не знаю того, чего не вынесу. Я слишком хорошо... Подготовлен. Я слишком хорошо вижу то, что происходит. И от того-то я и становлюсь порой сам себе неприятен до приступов острой, неустранимой ненависти. Но... Я знаю, как поступать и с этим. Как ни крути, я обложил себя со всех сторон. Я больше не могу сделать шагу как все, я больше не могу сказать так получилось, потому что я вижу причины, я вижу и следствия. Я сжёг мосты и мне остаётся только идти по этому пути. Хотя я и знал, что он не будет простым.