Большое и малое… Кажется, только сейчас я начинаю в полной мере осознавать действительное значение относительности. Именно сейчас до меня начинает доходить, что нужно принять именно свою версию реальности, выставить свой масштаб переживания, свой накал эмоций, потому что это и есть то, что ты переживал НА САМОМ ДЕЛЕ. Если это ад, то он остаётся адом, как бы тебя не пытались убедить в обратном. Как бы тебя не заставляли думать иначе. Как бы не пытались вбить тебе в голову, что ты живёшь нормальной, здоровой, правильной жизнью – невозможно замаскировать ад маргаритками.
Даже если полностью отказаться от своих чувств, ад всё равно будет возвращаться – во снах, в отражениях, в бесконечном повторении одних и тех же ситуаций. И будет вспыхивать в тебе, когда ты меньше всего этого ждёшь, когда ты, кажется, снова набираешь высоту, но вот только ты снова слушаешь чью-то историю, и тебя снова захлёстывает этим горем, совершенно нелогичным и неадекватным по видимости, но чрезвычайно точно резонирующим с истинным рисунком твоей реальности.
И можно догадаться тогда о том, что там – внутри, как можно догадаться о своём внешнем виде, глядя в отражение в зеркальной глади воды, ведь всегда бывает первый раз, даже первый взгляд в зеркало. И тогда остаётся только принять размеры страдания, сколь абсурдными бы они не казались твоей логической части. Принять себя содрогающимся от рыданий, кричащим от жалости к мальчику, которого ты видишь по телевизору, не по форме, но по самому этому истошному крику, рвущемуся из твоей глубины, превращающей всё твоё тело в один лишь напряжённый крик опознать тождественность происходящего в картинке и того самого, спрятанного и ревностно защищаемого от света дня.
И пусть кажется, что нет ничего общего между тобой и воображаемым мальчиком, на глазах у которого бензопилой разрезают на части мать, два дня ожидающего освобождения в заполенной кровищей комнате, но твоё тело, твоё сознание, какая-то глубинная и неуправляемая его часть считает иначе, заставляя всё твоё существо извиваться и биться в катарсических муках.
Нет, в моей жизни не было злых маньяков, убивающих моих родственников. Но если окунуться на мгновение в мой действительный мир, то можно понять, что на деле всё обстоит куда хуже. Ведь там не было никого чужого. Там резали на куски друг друга мои собственные мама с папой.
